Лекция от 13.09.2013 (Пафос, Кипр)

 

Последний московский анекдот звучит так: Собянин обратился к Патриарху с просьбой отпустить грехи, ибо считал себя грешником. На это Патриарх ответил ему, что он не грешник — он статистический погрешник.

Конечно, это анекдот, а вот то, что Патриарх на самом деле сказанул на его инаугурации, скоро станет классикой. Патриарх назвал Путина «Ваше Превосходительство». К президенту положено обращаться «Ваше Высокое Превосходительство», «Ваше Превосходительство» положено обращаться к майору. Путин же по званию генерал-полковник и это звание он получил давно, еще в прошлом веке.

Ещё веселее, что там сказал сам Путин. Он начал с того, что назвал Собянина Юрием Михайловичем. Сказал, что Юрий Михайлович очень много хорошего сделал для Москвы. Затем он поправился и сказал, что да, Собянин не сделал для Москвы ничего плохого. Примерно в том же стиле была вся его речь на инаугурации.

Итак, выборы закончились так, что неудовлетворенными остались все, Собянин, который теперь стал «статистическим погрешником» - его подвесили на непонятные 0,5% вокруг которых идет спор. Недовольны и те, кто хотел второго тура и больше шума, а это те ребята, которые стоят за Навальным. Ну и, конечно же, недовольно население, так как непонятно что теперь будет. Это - очередной шаг к дестабилизации, которая идет везде, а идет она по одной простой причине.

 

Структурный кризис и дефицит бюджета

Первый признак дестабилизации — кончились деньги. Основная проблема именно в этом, что и называется структурным кризисом. С одной стороны кризис можно описывать сложными моделями и вопросами, но для каждого в отдельности кризис упирается в отсутствие денег. Это та реальность, в которой мы сегодня оказались.

Михаил Леонидович с этого сегодня и начал, дал вводную: наше правительство радостно объявило секвестр бюджета на 5%. Дело не в этих процентах, а в том, что это действительно ключевой момент: от признания дефицита бюджета перешли к признанию начала процесса государственного банкротства. Все помнят, сколько прошло времени с секвестра 1997 года до дефолта 1998 года. В 1997 году приняли бюджет, и через месяц министр финансов прибежал с секвестром.

Сейчас секвеструют бюджет предыдущего года — это назвали коррекцией, потому что после 1998 года слово секвестр употреблять больше не будут. Это говорит о том, что официально признан не только дефицит бюджета (он признавался и раньше, недофинансирование тоже), но его перевели в институциональную форму. Грубо говоря, сказано так: с сегодняшнего дня мы экономим. А на ком обычно экономят? На тех, кто не может отбить свои деньги. Те, кто такую возможность имеет, что-то сохранят, но остальные — нет.

На сегодня возникает вопрос - кого резать? И его придётся решать. Это - не вопрос министра финансов, это - политический вопрос. Конечно, если бы был сильный министр финансов, такой как Кудрин, можно было бы повесить это на него. Был бы сильный премьер министр — повесили бы на него. Сегодня спихивать не на кого и за все будет отвечать верховная власть, ей и нужно принимать решения. Но наша верховная власть всегда принимала решения странно, пытаясь найти равновесие там, где его нет. Поиск равновесия  приведет её к тому, что она рассорится со всеми.

За последний год по моим наблюдениям  расходы на ЖКХ выросли в два с половиной раза. У меня есть небольшая квартира в Ленинграде, за которую я платил примерно 2500 рублей, сейчас же эта цифра составляет около 7000 рублей в месяц. Ясно, что такое положение дел не только у меня, но и у всех остальных. Это может зависеть от региона, но рост примерно такой же. Чем это оплачивать тем людям, у которых нет какого-нибудь финансового задела? И если платить нечем, то платить и не будут, ситуация зависнет, станет еще хуже. Такие же процессы идут во всех областях и по всем направлениям. Стоит где-то урезать бюджет, тут же возникают дыры, которые необходимо закрывать, а организационно закрывать дыры власть не умеет, поскольку все члены правительства у нас одной веры - монетаристы.

 

Монетаризм как религия

Основной символ веры монетаристов звучит как «бабло побеждает зло». Они верят, что деньги — способ решения любых проблем. Но этот принцип не работает: они заливают деньги, а проблема остается и никак не решается.

Типичный анекдот - организация митингов: сегодняшний бюджет — 5000 рублей на одного участника и в лучшем случае после всех цепочек до низового участника митинга доходит 300-500 рублей. За такие деньги никто на митинг идти не хочет, но больше денег нет, поэтому и митинги организуют меньшего объема. Потом организаторы бегут в полицию, дают «на лапу», чтобы те сказали, что количественно митинг был больше.

Последнее время воруется все подчистую, а на митинги сгоняют только таджиков. В газетах и интернете смеются над про властными митингами, на которых действительно стоят одни таджики с плакатами. В порядке издевательства можно еще подойти и попросить прочесть, что написано на плакате. На Селигер выделяются миллиардные средства, а в результате выясняется, что участники должны ехать за свойсчет, потому что нет денег.

Так выглядит любой процесс, который власть пытается организовать. У них нет орг. Ресурса, а попытка заменить его монетарным приводит к тому, что ничего не работает. Это следствие монетаристской религии, люди верят, что ресурсы взаимозаменяемы, что их можно заменить универсальным ресурсом, а оказывается, что он не работает.

Последние 12-13 лет Россия прожила в уникальной ситуации грандиозного избытка денег. Европейские профессора экономики на лекциях начинают рассказывать о русской экономике с анекдота: «Два русских попали на необитаемый остров. Один собирал кокосы, другой — ловил рыбу. Так и сложилась экономика — рубль-рыба, рубль-кокос. К острову прибило сундук с золотом. Они его нашли и поделили. Так и живут теперь: миллион - рыбина, миллион - кокос».

Это - достаточно точное описание российской экономики. Примерно  так мы живем примерно с 2001 года. Все что касается масштабов коррупции, связано с чисто экономическим вопросом.

Все это понемногу привело к тому, что благодаря избытку денег, первое время, пока орг. ресурс был у кого-то, кто его готов был монетизировать, они были готовы решать вопросы. Их решение становилось все более дорогим, но деньги были. И в какой-то момент, начиная примерно с 2010 года, деньги стали продолжать идти, но вопросы перестали решаться. И, наконец, начиная с 2013 года, возникает ситуация, когда и вопрос не решается за деньги, и денег нет. Здоровым людям стало понятно, что деньгами вопросы вообще не решаются, и у Кремля нет орг. ресурсов.

 

Первый звонок

Где-то в 2010 году была ситуация, когда какого-то футбольного хулигана убили хулиганы южных национальностей. По этому поводу молодёжь бунтовала на Манежной площади, причем не за то, что убили, а за то, что отпустили. Если бы такая ситуация произошла в любом американском городе, где у мэра есть власть, мэр бы просто на просто дал указание начальнику департамента полиции:

изловить убийцу,
тех кто отпустил — быстро уволить,
а тех, кто на площади — быстро разогнать.

Вопрос, решаемый в полплевка, если есть минимальная власть. Оказалось, что ни у кого в Российской Федерации  такой власти нет. Ни у министра внутренних дел, ни у президента, ни у премьер министра.

Возник вопрос, как решать эту проблему: ведь у Кремля имеется только пиарный инструмент. Начали выяснять, а нельзя ли арестовать этого убийцу? Выяснилось, что для того, чтобы его арестовать, нужно организовать розыск. Но тут встает вопрос, кто это профинансирует. Финансирование оказалось достаточно большим, и искали несколько недель, на протяжении которых было шумно.

Встал вопрос уволить тех двух милиционеров, которые его отпустили. Но должности их куплены, а значит, увольняя нужно отдавать назад деньги. Начальник отделения на себя это брать не хочет: ему же возвращать деньги. Можно уволить приказом министра, но тогда может всплыть вопрос о том, что деньги-то плачены. Начали искать сумму, чтобы этим милиционерам компенсировать увольнение.

А время идет, и молодняк бунтует на площади. Сначала собрали всех министров, посадили перед ними президента. Ну что может сказать человек, который вообще не представляет о чем речь? Медведев начал лопотать: «неужели невозможно навести порядок? По сводке самым младшим 14-15 лет, это же ужасно! Такой возраст и уже так хулиганить!». Сидит клоун и вот такое несет. А министры головами кивают и поддакивают.

В итоге нечто сообразили, но вышло смешно и неубедительно. Применили «тяжелую артиллерию»: привезли главного народного артиста и затолкали в автобус с футбольными фанатами. Что там с ним делали неизвестно, но когда оттуда вышли, то сказали, что все нормально — пойдет, хороший царёк, наш, фанатский.

С этого момента ситуация понемногу начала разруливаться. Потом уже нашли финансирование, тут уволили, там арестовали, в общем, навели порядок.

Как видно из ситуации, у государства в руках есть только пиарные технологии. Но оно не сразу пришло к такому положению дел, изначально все было не так.

Вопрос: Евгений Витальевич, Вы сказали, что вливание денег не разрешает проблему. Но тут же привели пример, который доказывает обратное...

Это удалось тогда. Тогда еще что-то работало. Позже уже и митинги не удавалось согнать. Удалось, но с таким скрипом, что шум не утихал месяц. Хотя ситуация проста и в любом нормальном государстве с работающей административной системой она решилась бы быстро и эффективно.

 

Распад административной системы

Как религия монетаризма приводит к распаду государства? Как  складывалась существующая система? Она начала складываться наверху.

В 1990 году система власти выглядела так. Министерство назначает начальника департамента, пост его куплен той или иной финансовой структурой. Он занес денег за назначение, структура его проспонсировала, теперь он её ставленник и работает на структуру.

В департаменте есть три типа людей. Первые - это те, которые решают свои вопросы (они тоже купили место и были от кого-то поставлены) и часть денег отправляют наверх. Вторая группа людей — это люди, которые работают непосредственно на начальника, это его люди, он им платит. Помимо зарплаты они получают от него конверт с суммой, на которую в Москве можно жить, в отличие от зарплаты. Содержание этих людей является частью личного бюджета начальника, который пополняют спонсоры, без этого он работать не может, так как не будут решаться его вопросы. Третья же группа — это неприкасаемые люди, оставшиеся от старого аппарата и имеющие аппаратный вес, их нельзя ни убрать, ни пользоваться ими. Сейчас таких уже нет, они все на пенсиях, но тогда еще были.

После 1990 года началась эволюция этой структуры. Эта эволюция начала прорастать вниз: человека назначают на некую должность и за это он должен «занести». Десять лет назад должность главврача московской больницы стоила 4 миллиона долларов. Сегодня, наверное, на порядок дороже. Все должности такого рода, к примеру, начальник милиции, стоят примерно одинаково.

Так вот, человека назначают на должность. Он уже заплатил за это и теперь необходимо как-то эти деньги отбить, ведь это миллионы долларов. Кроме этого, необходимо организовать поток денег наверх — это необходимое условие для получения должности. Такой человек начинает продавать должности, находящиеся под ними. Какие-то уже проданы до них, какие-то еще можно продать, но если должность продана и за нее получены деньги, то уволить с нее человека о н не имеет права — придется возвращать деньги.

Его нельзя уволить, но можно приказать. Правда, он возьмет «под козырек» обяжется выполнить, но выйдя из кабинета, забудет об этом, ведь главное, что его не могут уволить — на остальное можно забить. Деньги ведь платит исправно, денежный поток обеспечивает, какие к нему могут быть еще претензии?

Возьмем среднее московское отделение милиции. Милиционер собирает в месяц где-то 15-20 тысяч с коммерческих структур. Значительную часть ему нужно отослать наверх, еще часть он заберет себе, но часть у него уйдет на выполнение плана. Если ты оперативник, то хотя бы одно дело в месяц, инициированное тобой, должно дойти до суда. А для того, чтобы дело возбудить, нужно идти с материалами к следователю. Но для того, чтобы тот «возбудился» хоть немного, следует «занести». Далее нужно, чтобы прокурор поставил свою подпись и передал дело в суд. Значит, нужно занести и в прокуратуру - иначе, без финансирования, дело не пойдет. Для того чтобы дело приняли в суде, нужно проплатить процесс - иначе не примут. Все это платиться из своих средств. Раз уж дело взяли в суд, то обвинительный приговор обязательно будет — деньги-то получены, гарантия 100%!

И что же делать этому рядовому оперативнику? Ведь чтобы дела двигались ему нужно кругом платить из своих средств. Естественно, экономят. Самое дешевое дело — это акцизная марка. Находят бомжа, вечерок его пинают, он дает  нужные показания по делу. Это стоит дешевле всего, тысячи в две можно уложиться, довести дело до суда и посадить лоха. Будет ли это условный срок или нет — не важно, главное, что дело закрыто.

Теперь рассмотрим ситуацию с административной позиции. Предположим, что я начальник этого оперативника, и у меня есть необходимость кого-то посадить. Допустим, я дерну его и говорю: посади мне вот этого. Первым вопросом от опера будет вопрос о финансировании. Говоря вежливо, я должен давать взятки своим подчиненным, иначе система не будет работать.

Итак, в результате этой системы моё положение начальника милиции ничем не отличается от положения любого человека, который пришёл с таким же заказом к тому же оперативнику и профинансировал его. Этот оперативник будет работать на кого угодно, и никаких административных рычагов повлиять на это у меня нет. Я могу только на общих основаниях заказывать и проплачивать.

Таким образом, власти в системе нет — она из нее ушла в 2006-2007 годах. Вся власть оказалась монетизирована. Человек пришел, сел на какой-то кусок власти, превратил ее в деньги и - в какой-то момент остался без этой власти. Должность есть, погоны есть, звезды  на них блестят после усердной чистки, а власти нет. Изображаешь из себя большого начальника, чтобы все думали, что ты действительно большой начальник, вместо двух мигалок ставишь три и это единственный способ что-либо изобразить.

Если ты реальный начальник, у тебя не будет мигалок. Я помню времена, когда была реальная власть, при Советском Союзе. Тогда, если ты был генералом КГБ, ты имел реальную власть. У меня был друг. Однажды мы куда-то приехали, выходим из машины и вдруг сопровождающий говорит: «Игорь Михайлович, вы же машину не заперли», на что он ответил: «Ну и что? Кто ЭТУ машину тронет?». И конечно на ней не было никаких мигалок — не нужно было. А теперь без мигалок никуда. Мигалка, малиновые штаны и два раза «кю». Ритуал нужен для того, чтобы подчеркнуть, что ты начальник, даже если у тебя нет реальной власти.

 

Становление религии монетаризма

Повторюсь еще раз: в монетарной системе власти нет. Монетарная религия уничтожает власть за десятилетие, ведь монетизировать бегут все.

Жертва этой религии не только власть. Начали монетизацию с материальных объектов. У кого было под рукой военное имущество, тот его монетизировал — потихоньку продавая НАТО советские танки и самолеты. Тот, у кого в руках были нефть и газ, продавал месторождения. Сторож на свалке продавал с нее все, что только возможно. Каждый монетизировал все, что ему под руку попадало на его уровне.

Эта религия возникла не в 1992 году, нас в этом стиле начали воспитывать, начиная с семидесятых. Как пел певец: «Как долго нас учили любить твои запретные плоды». Да, нас долго этому учили, долго рассказывали по телевизору о том, как богато живут в Америке, что доллар это валюта, а рубль — ничто. И это было официальным мнением сверху донизу.

Это была официальная политика Советского Союза: с рублем ты можешь пойти в Советский магазин, с валютой же — в магазин «Березка». А, кроме того,  была система чеков Внешпосылторга: если у тебя была валюта, ты сдавал ее государству и взамен  получал чеки и на эти чеки мог что-то приобрести. У всех этих магазинов стояли спекулянты, был курс, согласно которому был курс рубля для чеков Внешпосылторга 3,5 советских рублей. У нас бегали к гостинице «Прибалтийская», чтобы поменять галстуки на жвачки. Потом пошла проституция, которая в позднесоветский период была очень престижной профессией: «валютная проститутка» — звучало как секретарь обкома! То, что  сейчас называется сутенерством, раньше называлось КГБ.

Как учил нас Карл Маркс: новые экономические отношения зарождаются в недрах старых. У нас они зарождались так. Малыши играли во дворах в битки, ребята постарше обменивались этикетками от бутылок, которые были своеобразной валютой: кто-то за три наклейки сделает кому-то домашнее задание, кто-то еще что-то, каждый зарабатывал, как мог. Во дворе менялись все, и у всех была «крыша» - пацанчики постарше, которые «крышевали» в случаях нечестного обмена или если кто-то у кого-то украл. В общем, всегда было к кому обратиться. Кроме этого, все в обязательном порядке играли в «Дюму» и у всех были дворянские титулы. Это те взаимоотношения, которые складывались во дворах в семидесятых годах.

Прошло пятнадцать лет, молодняк подрос - и началось. Все стали челночить и фарцевать, у всех появилась «крыша», обычно из тех же дворовых «крыш», и все понемногу начали обзаводиться дворянскими титулами. В девяностых было несколько конкурирующих контор, Джуна создала регентский совет, начав тоже раздавать титулы. За это платили огромные деньги. Причем приходили солидные люди, генералы, начальники... Одворянивали всех. Я уж промолчу, сколько было одворянено депутатов Государственной Думы...

Да, новые взаимоотношения действительно зарождаются в недрах старых. Все, кто прошел дворовые взаимоотношения семидесятых, в девяностых не обнаружили для себя ничего нового. Тогда и вызрела эта монетаристская религия, потом пошла фарцовка, кто-то варил джинсы, чем и зарабатывал, и т. д. Так сначала сложился монетаризм как религия, то есть вера в валюту и обязательно зеленую. Позже стало понятно, что зеленая валюта это еще не все, но религия сложилась. А потом вокруг этого стали складываться определенные взаимоотношения.

 

Экономический базис постсоветского строя

В других лекциях я рассказывал, как складывались производственные отношения в Российской Федерации. Существовало две схемы. Первая из них представляла собою ларек, а вокруг ларька «крышевание» и его административная тряска.

Трясти умеют все, что стоит на земле и имеет финансовые потоки. И вот они все пытаются превратить в ларек потому, что это объект, с которым они умеют обращаться. Есть, к примеру, ВУЗ. Его превращают в ларек. При лицензировании современного ВУЗа никого не интересует образовательная составляющая. Лицензируют здание, пожарные, санитарные характеристики, по всем тем фронтам, где можно трясти. Что там преподают - никого не интересуют. Может быть, именно поэтому у нас три факультета и тринадцать кафедр уфологии.

Возьмём любое медицинское учреждение. Здесь система сертификации та же: сертифицируются те характеристики, которые у больницы общие с ларьком, остальное не трогается. И так со всем, что ни возьмешь.

Вот был завод. Сначала выгнали заводоуправление  и сделали бизнес-центр, который работает в режиме ларька. Потом понемногу вывезли оборудование из цехов и сделали там склады ил торговые центры. Был завод, стал ларек.

Постепенно все экономические объекты в стране превращаются в ларек. В последнее время   очередь дошла до Академии Наук. Издали проект реформы, по которому все, что в Академии Наук напоминает ларек, отбирается, вы разбирайтесь со своей наукой как хотите. Вопрос идет о ларьке, который в законе был назван имущественно-хозяйственным комплексом. Это и есть система производственных отношений.

Говоря грубо, в Думе сидят люди, начинавшие с  обтрясания ларьков. Они умеют только это и только это видят. Все, что не ларек, они регулировать не могут. Это - система производственных отношений, над которой и возникла политическая надстройка. Как учил нас Карл Маркс: базис порождает политическую надстройку. Если базис — система обтрясания ларька, то надстройка — это люди и структуры, умеющие его обтрясать и как-то это оформлять.

Теперь поговорим о второй составляющей производственных отношений. Второй экономический уклад в России называется «труба». Это - система феодальных производственных отношений: есть природный объект, есть силовая структура, способная этот природный объект  «пасти» и снимать с него ренту. Поскольку природным объектом может пользоваться кто угодно, квалификации не нужно, то им пользуется тот, кто сильней.   Этот базис тоже порождает настройку.

Таким образом, в РФ нас сложилась двучленная государственная надстройка, состоящая из обтрясателей ларька и феодалов, которые держат месторождения и трубы.

Есть еще и третья составляющая связанная, впрочем, с первой. Это те люди, которые сидят на внешнеэкономической деятельности. То, что раньше называлось ПГУ+Минвнешторг, а сейчас называется «Альфа-Банк». Получается трехчленная элита: феодалы с одной стороны, внешняя торговая мафия с другой стороны (компрадоры) и посередине между ними обтрясатели ларьков, большая инертная болотная масса. Это и есть устройство Российского государства.

На Украине немного попроще. Там более однородная элита, там существуют только обтрясатели ларьков. В России же трехчленная элита, поэтому нет ни одной области, в которой бы полностью контролировалась бы ситуация.

Всем известно, что такое экономическая география. Производства нужно размещать там, где есть рабочая сила, рынок сбыта и ресурсы. В Россию приходят автомобильные компании, и вдруг получается, что все они строятся не там, где есть рабочая сила или потребители, а там, где их меньше всего — во Всеволожском районе Ленинградской области, причем все в одном районе. И всё потому, что только здесь ФСБ могло дать гарантию, что здесь контролируется ситуация и крыша стопроцентная. Нигде больше - ни в Москве, ни в провинции - ни президент, ни МВД, никто вам не даст такой гарантии: вы договорились с одним, к вам придёт другой и это система.

Из зала: У нас «IKEA» открывали пять лет. Договорились они с предыдущим губернатором. Пришел новый: ростехнадзор не соответствует, как и пожарная, подъездные — ничего не соответствует. Три года они «конапатились» и наконец, чудо свершилось.

Взятку-то они дать могли — договариваться было не с кем. Их много раз прокидывали. Количество не переходит в качество.

Из зала: Я не понял почему деньги не решают вопрос...

Я же объяснял: деньги работают в случае, если есть административная система, когда есть человек, который решает вопросы. Еще в девяностые годы можно было дать «на лапу» начальнику РОВД и посадить кого угодно. Сейчас же через начальника ГУВД решить ничего нельзя, нужно выстраивать в ГУВД свою систему.

Проплатить можно за готовый продукт. Вообще говоря, за деньги можно купить довольно ограниченный набор возможностей, так называемые стандартизированные продукты. Продукты, доведенные до ума и работающие автоматически: то, что лежит на полках супермаркетов, то, что можно купить у туроператора (и то, в России это риск). Если же попытаться купить серьёзную вещь, к примеру, не колбасу с Химпрома, а съедобную, то за деньги это сделать не получится — нужно знать, ГДЕ можно ее  купить. Где продается колбаса для населения, мы знаем.

Если вы хотите вылечить болезнь, упаси Боже бежать с этим к врачу. Чтобы врач стал лечить у него должны быть к этому мотивы, деньгами его не промотивируешь, ведь деньги он может получить от любого — поток не иссякает. И чтобы он обратил на вас внимание, должен существовать какой-то не денежный интерес, к примеру, вас привели родственники врача.

Из зала: А где экономическая география советовала бы производить автомобили?

Да в любом городе миллионнике. В Тольятти, например. Там бы сразу раскупили любые автомобили, кроме тех, которые там сейчас производят.

Из зала: А Питер - это не миллионный город?

Питер — перенасыщенный рынок. Он уже в те времена был перенасыщен. С точки зрения экономической географии Питер совершенно неудобен — там самая высокая конкуренция в стране, это же главный импортный порт!

Из зала: Да, и Москва там совсем не под боком. И от Питера до Москвы не доедешь, это только пассажирам легко на самолете лететь.

Из зала: А логистика — это что-то страшное.

 

Ошибочность монетаризма

Идем дальше. На деньги ничего полезного не купишь. За них не купишь любовь, только услуги проститутки. Можно заплатить политтехнологам, но за деньги выборы не выиграешь. Это я знаю по своему опыту, проведя много выборных компаний. Деньги там никогда не играли существенной роли.

У меня были случаи, когда я выигрывал избирательные компании в ситуациях, когда мой кандидат сидел в тюрьме, было запрещено упоминать его в прессе и при этом основной его соперник имел бюджет избирательной компании в 30 раз выше, он был фармацевтический король и всех старушек района снабжал бесплатными лекарствами. Эту компанию мы выиграли с разгромным счетом — 60% в первом туре.

Из зала: При следующем к вам обращении вы могли бы это монетизировать, и предоставлять эти услуги за деньги.

Монетизировать — это значит заняться проституцией. Мне необходимо было бы найти некоего человека с деньгами и предложить провести его в депутаты... Я и сейчас, когда все решает админресурс, могу любого провести в депутаты, а уж в те времена и подавно. Но я не стал бы этого делать потому, что мне бы это было не интересно, а деньги меня не мотивируют.

Я же не голодаю — на текущее потребление деньги есть. Появись их больше, они пошли бы в накопление. А это значит - я бы в убыток себе кредитовал ФРС. В убыток потому, что существует 12-15% инфляции доллара ежегодно. Поэтому я стараюсь не иметь накопления — если нужны деньги, их всегда можно достать или заработать. А когда они есть — это головная боль, куда бы их пристроить. 

В свое время я задался вопросом, почему я должен работать больше, чем мне это нравиться и работой этой кредитовать ФРС. Да, я один из самых высокооплачиваемых консультантов в Европе, но это не значит, что мои заработки так же высоки, как у моих коллег и конкурентов. Они меньше, так как я работаю в десять раз меньше. Их занятость — 40 часов в неделю, а у меня 4 часа, и я могу жить в свое удовольствие.

Это правильный подход к делу. Они, в отличие от меня, не марксисты. А Маркс нас учил простой вещи: всякий прогресс человечества сводится к экономии рабочего времени. Чем больше ты сэкономил рабочего времени, тем лично ты ближе стал к коммунизму. Производительность может быть высокой, но ты начнёшь производить в десять раз больше, чем тебе необходимо. Ты можешь все продать, но столько потратить не сможешь. И тогда излишек идет на кредитование ФРС.

Я - человек психически здоровый и монетаризмом не болею, поэтому я зарабатываю деньги в том объеме, на который можно приобрести стандартизированные продукты. Остальное я делаю сам.

Из зала: А если распространить эту идею на производственную систему и заставить ее экономить?

Я бы не хотел свою личную позицию распространять ни на какую производственную систему. Какую позицию занимать - это ее личное дело.

Вопрос - в объекте деятельности. Если вас в институте учили, что целью вашего бизнеса является прибыль, то Вы предпринимаете усилия именно ради прибыли. А что такое прибыль? Прибыль — это налогооблагаемая база министерства финансов. Значит, вы трудитесь, чтобы резко повысить налогооблагаемую базу  министерства финансов.

Умные люди еще в прошлом веке проделали эту несложную логическую операцию и поняли, что жить с прибыли бизнес не может — жить нужно с издержек. Кроме этого, они поняли, что у лоха есть прибыльный бизнес, а у психически здорового человека есть неприбыльный проект. С этим они и живут. И живут они с издержек, то есть с расходов этого проекта.

Я живу в стране дикого налогообложения, потому что налогообложение России в сравнении с немецким — это что-то райское. В этой специфической стране живут разные люди, которые крутят сотнями миллионов. У меня есть клиент, который занимается управлением фонда в несколько сот миллионов евро, а живет он скромно, на пенсию. Он как-то сказал мне, что предпочитает иметь дело с собесом, а не с налоговой инспекцией.

Он живет в квартире, которую ему оплачивает социальный фонд, она находится в хорошем доме с VIP-обслуживанием для пенсионеров. Все квартиры в этом доме маленькие, а у него около 9 комнат — она занимает весь этаж. Но согласно правилам фонда, которым он владеет через номинальных директоров, все квартиры стоят одинаково — столько, сколько установил собес. Фонд, кстати, иностранный — швейцарский.

Зимний период, как и все нормальные люди, он переживает на Канарах. Там он живет в  социальном отеле для престарелых, там есть корпус для пожилых людей, в котором все живут по путевкам собеса. В отдалении стоят виллы с отдельными бассейнами, но все это - номера отеля и согласно правилам фонда, который владеет отелем, все стоят одинаково. 

Это - образ жизни европейской элиты, которая, видя, как в России появляются непонятные существа, которые ездят на невообразимо дорогих машинах, задаются вопросом кто это такие? Я летом живу в городе, в котором количество миллионеров и миллиардеров наиболее  большое, это - финансовая столица Европы. И все они живут на небольших скромных виллах или в квартирах, ничем примечательным не отличающихся. Автомобили у всех тоже довольно скромные: те, кто помоложе, ездят на БМВ, пенсионеры же — на мерседесах.

Есть в городе и те, кто ездит на очень дорогих авто — это сотрудники латиноамериканских консульств. Как-то я  наблюдал, как из нашего района выезжает огромный Лексус, и пришел в недоумение, кто  мог у нас позариться на такой автомобиль? Прогуливаясь, я обнаружил, что в нашем районе открылось молдавское консульство и этот Лексус стоит прямо возле него. Мне все стало ясно.

Несколько лет назад замороженный завод Гелендвагена расконсервировали для работы на два города — на Москву и Киев. Такую машину в цивилизованном обществе никто не покупает: для семейного автомобиля он слишком дорог, а для роли представительного авто он не годится.

Россия — страна молодого дворового капитализма и связанной с ним религией денег. С другой стороны в России нет культуры элиты. Элита - это люди, для которых деньги не играют роли. Пока это не так — ты не элита. Есть анекдот о том, что Абрамович не может смотреть детективы потому, что не может понять мотивации, из-за которой люди делают  друг с другом страшные вещи за какие-то 50 миллионов. Но это анекдот, и Абрамович не стал частью элиты, так как до сих пор считает деньги.

Люди становятся элитой, когда у них появляются другие интересы, когда они начинают заниматься содержательными вещами, строить системы, структуры. С тобой будут разговаривать в Америке и Европе в случае, если ты содержательный человек. Причем содержательный человек, это не тот, кто много треплется (хотя тех, кто треплется интересно, тоже уважают).

В Нью-Йорке есть много людей, которые занимаются трейдингом на бирже, они зарабатывают большие деньги, но их никто не считает элитой, их все считают лохами и прикидывают, когда же можно начать их «стричь». Элита же, это люди, которые занимаются конкретным делом.

К примеру, у нас есть фермер, который делает самую лучшую колбасу в округе. Он сам ходит за скотиной, сам работает на тракторе, но он относится к нашей региональной элите. Его принимают на приемах у барона Ротшильда, он бывает на всех приемах у земельного министра и он везде свой, потому что все остальные участники элиты знают, что обратятся к нему за колбасой. Они не смогут просто купить эту колбасу за деньги, они смогут купить ее только у этого фермера. Они все его заказчики.

Из зала: Относится ли Герман Стерлигов к элите?

Нет, он к ней не относится. Если бы его принимали в приличных кругах, он может быть, к элите бы и относился. Но сегодня он просто «шестерка» Геращенко.

Итак, вопрос вхождения в элиту связан с занятием содержательным делом. Если ты поставил ГПС и выпускаешь носки, то ты занимаешься не уникальным делом — ты конкурируешь с китайцами. Это - мелкий бизнес. Как только ты начинаешь заниматься содержательными вещами, тогда к тебе начинают приходить и обращаться.

Элита — это содержательная деятельность и до тех пор, пока ты ею занимаешься, тебя все любят и уважают. Деньги не являются пропуском в элиту. Это суждение было большой ошибкой людей, которые двадцать лет назад ударились в монетаризм и верили, что деньги это универсальный решатель проблем. Это нужно понимать как основу.

Финансовая эксплуатация человечества основана на религии, лозунг которой - «бабло побеждает зло». Это ошибочное мнение приводит к тому, что вы работаете больше, чем необходимо для закрытия своих вопросов и тратите свои ресурсы, которые можно было бы направить на решение этих проблем. «Я доработаюсь до инфаркта, а потом за деньги куплю новое сердце». Но если работать меньше, так чтобы заработанное не пришлось тратить на новое сердце, а освободившееся время тратить на расслабление и здоровье, тогда не понадобится новое сердце.

Из зала: Но для этого нужно в системе  дойти до состояния буржуа.

Нет, нужно дойти до состояния Будды. Когда на мир смотришь из состояния Будды, жить становиться очень просто.

У человека существует рефлекс: есть проблема — бегу решать. Нормальный человек подойдет к этому по иному: есть проблема — а чья это проблема? Если она не моя, почему я должен ее решать? Но если мне, по некоторым соображениям, все же нужно ее решить, нужно найти того, кто это сделает. В каждом деле есть человек, способный решить конкретную проблему, нужно просто раскрыть глаза и посмотреть, кто это будет. Мир гораздо проще, чем мы себе представляем.

 

Конец социального государства

Все мы жертвы религии, которую унаследовали от предыдущей цивилизации, которая умирает на наших глазах. Эта религия — социал-демократия. Её основная идея в том, что людям нужна социальная поддержка. Для своего времени это была правильная идея, ведь без социальной поддержки был невозможен квалификационный рост, а он был нужен для работы в той системе. Сейчас, когда старая система уходит, острой потребности в квалифицированной массе нет. Поэтому и в самой системе социальной поддержи нет надобности — ее демонтируют. Но тем, кто был воспитан на том, что он Альфа и Омега, это событие видится как апокалипсис.

Нам объясняли, что семья в ее нынешнем виде — это столп общества, а эта семья сама по себе развалилась, к тому же ее добивают разными законодательными изысками. Сам консервативный подход к жизни не дает увидеть, что происходит на самом деле. Это предрассудки.

В России на сегодняшний день 8 из 10 детей растут в неполных, а точнее в однополых семьях, они воспитаны однополыми парами — мамой и бабушкой. Кризис семьи — это факт. В современном мире каждый брак рано или поздно кончается разводом. Это - тоже признак кризиса этой феодальной институции. Бракоразводный процесс несет с собой дележ имущества, драки, отстрелы, страдания детей.

В психически здоровом обществе, двое людей, имеющих личностные взаимоотношения и желающие дополнить их имущественными, не заключают кабального феодального договора., от которого все мужчины прячутся, а все женщины остаются одинокими. Возможен ведь нормальный гражданский правовой договор, в котором прописаны ваши партнерские отношения, обязанности в отношении детей... Вы можете иметь такие отношения с одним партнером или с иным или одновременно, не вступая в кабальные взаимоотношения и не разводясь. Исчезают склоки и истерики, возникает психически здоровое сожительство.

Консерватор с низовки может сегодня бегать с криками о том, что нам-де разрушают семью, нам вводят ювенальную юстицию, но все это идет от консервативной установки. Нам кажется, что все, что нам досталось от прошлого, это хорошо и правильно. Эта консервативная позиция происходит от нежелания жить с настоящей реальностью, люди хотят жить в своих средневековых представлениях.

 

Заключение

В сегодняшнем мире самое опасное – это надеяться, что начавшая уже разлагаться социальная конструкция приостановит своё разложение, а то и фарш удастся провернуть назад. Надеяться, что можно выжить и не опуститься, сохраняя свои иллюзии насчёт окружающей реальности.

В стабильный период человек с такими иллюзиями медленно опускается, а человек без иллюзий – поднимается вверх. В нестабильный период этот процесс происходит быстро.

Правильная стратегия сегодня – почистить сознание от иллюзий и выработать готовность к подъёму в новой социальной реальности, к прорыву в новую элиту.

Евгений Витальевич Гильбо.