Чтоб худого про царя

                                                                                              Не болтал народ зазря

                                                                                              Действуй строго по закону

                                                                                              То бишь действуй… втихаря!

Они импозантны, солидны, уверены в себе. Убеждены в своей непогрешимости, мудрости и прозорливости. В своем праве реализовывать свои приватные интересы через общественные институты. Всякое покушение на свое право творить произвол, трактовать по своему усмотрению общепринятые нормы и правила, и даже отвергать их, они рассматривают как преступление против общего блага, против нравственности. Что заслуживает, по их мнению, самого жесткого наказания. Но далеко не всегда жизнь предоставляет им возможность реализовать свои, всегда и, несомненно, по их убеждению, благие намерения методами, согласующимися с законом и не осуждаемыми среди людей. И в таковых печальных обстоятельствах им остается лишь одно: нанять подходящих мерзавцев, способных исполнить эту работу. Склонных к мерзостям по природе своей либо за небольшую плату. Шпану, способную на всякого рода пакости: поджог, подлог, провокацию. Просто нахамить, вывести из себя человека либо запугать его. Крайний вариант – «нет человека – нет проблемы». И здесь начинаешь сознавать, что все эти лощеные, солидные «мэны», с безупречной, весьма часто, репутацией, при высоких должностях и больших окладах, при всем их гоноре – тривиальная шпана.  

                 Фонд  Манфреда Хермстена (MHS) на Камчатке, краткая справка.

Полгода как завершил работу на Камчатке, в Быстринском природном парке, фонд немецкого предпринимателя Манфреда Хермзена (Manfred-Hermsen-Shtiftung, г. Бремен, Германия). В отличие от многих иных «грандов» природоохранной деятельности, представленных на Камчатке, в том числе имеющих статус международных (PERC, Центр Дикого Лосося, WWF), работал скромно, без саморекламы. Но все, кто имел хоть какое-то отношение к природоохранной работе на Камчатке, к ООПТ полуострова, к Быстринскому району, были о нем осведомлены как об одном из немногих зарубежных экологических фондов, постоянно присутствующих и реально работающих на Камчатке. Фонд организовывал набор, отправку и работу волонтеров: молодых людей, преимущественно студентов, в возрасте от 18 до 35 лет, для работы по реализации экологических проектов по всему миру: в Чили, в Узбекистане, в Германии. Причем в Быстринском парке в этом настолько преуспел (конкурс был по нескольку десятков человек на место), что к его работе подключился ряд молодежных организаций и проектов в Евросоюзе, в частности ЕВС (Европейская волонтерская служба) и университетская программа «Эразмус». Финансовые возможности фонда невелики, но своему волонтерскому набору (4 человека в год) платили по 240 евро в месяц. Волонтеры, направляемые через фонд от ЕВС, получали примерно те же суммы. Оплачивались проекты развития парка, индивидуальные волонтерские проекты, всего в сумме до 30-35 тысяч евро в год. Приобреталось различное оборудование, полевое снаряжение, необходимые приборы и инструменты для полевых экспедиционных работ, выполнения научных, учебно-просветительских программ. И по исполнению их все оставалось в распоряжении парка. Но в большей мере волонтеры использовались как рабочая сила на обустройстве парка, не чурались при этом никакой, в том числе и самой тяжелой работы: тушили лесные пожары, сооружали кордоны, туристские приюты, чистили бассейн от мусора и грязи…  

Пребывание их в России было формализовано как обучение. В этих целях составлялся договор с учебными заведениями, которым выплачивались обусловленные суммы за каждого «студента». Суммы выплачивались немалые, но реально работали с волонтерами в основном специалисты камчатских научных организаций, и в основном «забесплатно». Поэтому в первые несколько лет работы фонда учебный процесс, научная деятельность осуществлялись крайне слабо. Но и в этот период были и публикации волонтеров в местных научных изданиях, и вполне добротные отчеты о научно-исследовательских работах (Отчет аспиранта Казанского госуниверситета Огурцова С. С. «Экологический мониторинг в Быстринском природном парке» в 2011 г; Работа Штефана Зигеля из Швейцарии «Изучение авифауны Быстринского природного парка» в 2012-м). 

Но впоследствии, с назначением на должность специалиста по науке и экопросвещению Быстринского кластера ООПТ «Вулканы Камчатки» аспиранта Белорусского госуниверситета Владимира Бурого, волонтера фонда MHS, с заметным увеличением притока волонтеров из числа выпускников БелГУ и российских университетов, укреплению связей с научными организациями (КФ ТИГ, МГУ), ситуация существенно изменилась. Самостоятельно и при содействии местной науки проводились экспедиционные полевые работы. Зимой под руководством инспекторов парка возобновлено было участие волонтеров в зимних учетах промысловых животных. Издавались научные работы, исполненные волонтерами либо при их участии. В частности, была издана добротная коллективная монография «Растительный и животный мир Быстринского природного парка». Участие Быстринских волонтеров в научных конференциях, проводимых в Петропавловске-Камчатском, стало обыденным явлением. И волонтерская программа фонда стала отвечать требованию учебной, с освоением навыков и методов научной работы.

С учетом тех обстоятельств, что Быстринскому парку, вкупе с Ключевским (что вместе именовалось «Северный  кластер КГБУ «Вулканы Камчатки») бюджетным финансированием предусмотрено было, в основном, оплачивать лишь коммунальные платежи, зарплату небольшого, человек 10-12, штата сотрудников, 200 тыс. рублей в год на поддержание инфраструктуры да 800 литров моторного топлива в месяц на автомототранспорт; редких, раз в 2-3 года, поступлениях денег либо иных спонсорских даров из других источников, роль фонда в развитии парка, расширении и улучшении его инфраструктуры была решающей. Работал фонд под бдительным, но вполне корректным, незаметным контролем наших суровых органов, не предъявлявших претензий к его работе. Казалось бы, такая ситуация должна была устраивать всех. Но с конца 2015-го года, с пришествием на должность директора КГБУ «Вулканы Камчатки» (учреждения, объединяющего природные парки и лососевый заказник «Река Коль») Дмитрия Рыжова, близкого родственника министра краевого МЭПР В. И. Прийдуна, на фонд посыпались репрессии. Фонд далеко, его репрессировать непросто. Отыгрывались на волонтерах.

Что их к тому «сподвигло»? И почему никто не соизволил выступить открыто против травли фонда? И почему все произошедшее прошло «в тишине», без огласки?

Впрочем, я неправ. Огласка была. Статья в газете «Камчатское время» за 22-е марта 2017 года под лихим, «дерзким» названием «Зеленые шпионы"  

Сидели два шпиёна.

Сидели на эстраде, напротив этнографического музея, что на берегу реки Уксичан. И грызли яблоки, сложенные тут же, на эстраде, на досках, истоптанных подошвами и каблуками далеко не стерильными. Недосмотр зам директора КГБУ «Вулканы Камчатки» по «Северному кластеру» Кокорина, категорически запрещавшего кушать немытые фрукты. Один из них – среднего роста, плотного телосложения, рыжий, с огненно-рыжей бороденкой. «Классический» баварец. Второй – высокий, стройный брюнет, несколько тощ и бледен. Из сравнительно бедных восточных земель, возможно Саксонии. Кто-то из прохожих сказал им строго, с отеческим укором:

            - Ребятки, доски-то грязные, вы бы хоть газетку подстелили.

            - На Камчатке грязи нет! – несколько вызывающе, с «нордическим», строгим спокойствием ответствовал «Саксонец».

Без «выходных и проходных», задерживаясь на работе допоздна, вкалывают волонтеры с воистину комсомольским энтузиазмом на создании визит-центра и экологической площадки Быстринского парка. Представители ООПТ Алтайского края, люди в этой теме компетентные, бывшие в то время в Эссо в творческой командировке, признают визит-центр как лучший в природных парках на востоке России. По признанию методиста по экопросвещению Н. П. Сычевой, высказанному на торжественном открытии визит-центра, с такими кадрами вполне реально построить коммунизм.

Вот из таких фактов, такого рода наблюдений, у меня лично, и у явного большинства жителей Быстринского района сложилось впечатление о работе фонда, о волонтерах. Но вот содержание последнего абзаца статьи «Зеленые Шпионы» (автор – Вера Ступникова):

«Среди новых жителей села Эссо нашим корреспондентам из глубинки попадались довольно продвинутые волонтеры, экипированные оптикой и прочими гаджетами, которые были куплены явно не на зарплату в 300 евро. А ещё эти люди запросто уходили в тайгу и не боялись комаров да медведей. Ну, прямо как Джеймсы БОНДЫ из волонтерской бригады»…

Кто эти «наши корреспонденты»? Собкора «Камчатского времени» в Эссо не числится. Что до «продвинутых волонтеров» - в лето 2015-го были такие, волонтерский набор из специалистов по геоинформационным системам, организации ландшафтного («пешего») туризма: экстремального, познавательного. Комплектовалась группа на 3 месяца исключительно из граждан РФ, имеющих опыт работы по организации туристско-экскурсионной деятельности, и для достаточно приемлемого уровня исполнения поставленных задач были хорошо экипированы. Профинансирована была также фондом MHS. Туристы и специалисты-исследователи, в том числе иностранные, из европейских университетов, прибывают в парк с хорошей оптикой, добротным полевым снаряжением. Волонтеры «запросто уходят в тайгу» - уходят с репеллентами, обезопасив себя от комаров. Не боятся медведей из наивности и потому, что ходят с собачками. Отважная Анюта Баслер из Швейцарии бродяжничала по тайге с хорошим фотоаппаратом, дэтой, и в одиночестве.  «Медитировала на природе». Но обычны были у волонтеров «кнопочные» телефоны и добротные, но дешевые цифровые фотокамеры.

Что до «стандартного» образа волонтера – сошлюсь на прошлогоднюю оценку А. И. Сучкова, директора этнографического музея: «Когда я вижу волонтера, у меня возникает желание взять его на руки и отнести в бассейн, и отмыть, отстирать бедолажку». Что явно не отвечает тому образу «Джеймса Бонда», замаскированного под волонтера, что трактуется фантазией Веры Ступниковой. Если рассматривать эти слова как упрек, то причиной тому тот факт, что за ребятами «глазу нет»: Кокорина больше года как изгнали с должности зама по «Северному кластеру», Наталья Петровна ушла в информцентр, и волонтерская молодежь осталась «без пригляду». Волонтеры в массе своей – студенчество из небогатых немецких, французских, австрийских семей. И ценен им волонтерский «курс» по той причине, что в условиях значительной молодежной безработицы в европейских странах это приличная рекомендация, на основе которой можно получить работу по возвращении на Родину.

Может быть, мы что-то не поняли, не проявили бдительность, и их деятельность сводилась к идеологическим диверсиям, а не к сбору разведсведений? Какие-либо объекты оборонного значения в Быстринском районе отсутствуют. Туда, где они имеются (Авачинская агломерация, где сконцентрированы и флот, и военная авиация, и штаб сил и войск на Северо-востоке…), волонтеры ездили без особой охоты, предпочитая живописное, тихое Эссо буйному, штормовому Петропавловску. По моим наблюдениям, это русскому человеку присущ пассионарный заряд, делающий его трибуном, политагитатором в большей мере, чем представителей народов стран Евросоюза

Впрочем, неправ: была Даниэла Вендланд, идейная, стойкая анархистка из Лейпцига. Взглядов своих не скрывала, но и политагитацией не занималась. Работала с детьми, если что и пропагандировала – безотходные, экологически чистые технологии. Феминистка, ее идеалы – Эмма Гольдман, Роза Люксембург, Надежда Крупская. Искренне ненавидит капитализм и буржуазию. При всем достаточно критическом отношении к политическому строю в ГДР, довольно высокого мнения об Эрихе Хонеккере. Ознакомилась с содержанием Мюнхенской речи Владимира Путина, ее резюме: «Путин прав!». Если ее следует обвинить, то в пропаганде пророссийской.

Был еще хорват Лукас, как-то «между делом» проронивший, что его стране уместней было быть в ЕврАзЭС, а не в Евросоюзе. И одна девочка, в переписке по интернету пожаловавшаяся на жесткую регламентацию в учреждении, куда устроилась на работу: «когда я работала в России, в природном парке, я была свободным человеком»!  Есть основания полагать, что благодаря бдительности, проявленной руководством КГБУ «Вулканы Камчатки», на территории нашего региона ликвидирован источник разлагающего, тлетворного влияния имперской «путинистической» пропаганды, подрывающей единство Евросоюза, и направленной против его нетленных ценностей.

И здесь открывается смысл ссылки на «корреспондентов из глубинки», выданной автором публикации: он дает ей право в псевдопатриотическом угаре нести бред о «Джеймсах Бондах», нарисовать ч࠸тателю тот образ волонтера-иностранца, который отвечает редакционной политике издания и вероятным заказчикам статьи, пытаясь сбросить ответственность за этот шулерский ход на анонимных «корреспондентов». Что вполне «в тренде» этой газетки, начинавшей свой «творческий путь» в начале 90-х как рупора профашистской РНЕ («Русское национальное единство»), бывшей в те годы одним из ее учредителей. Метастазы «дурной наследственности» периодически прорываются в этом издании в форме такого рода статеек (статья «конлегендарного» Ивана Думова «В зеленой петле» в № от 9 сентября 2015 года).  

 Беспредел «на законном основании».

Таковым основанием служит утверждение, что между фондом и дирекцией КБГУ не существует никаких правоотношений. Но, по утверждению И. А. Кокорина, юриста по образованию, это не так. Есть бессрочный договор, изменения в который вносятся по согласованию сторон. Т. е, если у одной из сторон имеются предложения к изменению текста договора, она их вносит на обсуждение. Если таковых нет, договор остается в силе. Д. П. Рыжов в 2015-м потребовал новый договор. Руководство фонда все устраивало, и в Бремене совершенно справедливо ждали предложений. Не дождавшись, приняли решение летом приехать в Эссо, разобраться в ситуации. В марте 2016-го Рыжов был снят с должности, а чуть раньше с должности руководителя Северного кластера уволился и И. А. Кокорин, с ним конфликтовавший.

Андрей Бородин, сменивший Рыжова, поначалу производил впечатление человека вполне адекватного, с рядом его претензий к работе парка и к волонтерам соглашались, и в Быстринском парке поначалу полагали, что волонтерской программе ничего не грозит, взаимопонимание и сотрудничество с Бородиным возможно, и фонд продолжил программу на 2017-й год. Не учли того обстоятельства, что новый, наездами посещающий Эссо контингент инспекторов, продолжает травлю волонтеров. Могли они себе это позволить как минимум при попустительстве к тому Бородина. Правление фонда Манфреда Хермстена допустило первую ошибку: никого не прислали летом 2016-го.  

Травля эта выражалась, прежде всего, в стремлении вышвырнуть волонтеров из занимаемого ими дома. Дом этот получен был парком по дарственной от СЭТО-СТ лет 10 тому назад, представлял собой двухэтажную коробку без окон, без дверей, размером где-то 6 на 12 метров, с разбитыми полами, без лестницы, с разбитой крышей. Предприятию по оказанию типографских услуг дом этот был совершенно не нужен, как, впрочем, и никому в Эссо. Деньги на восстановление дома и расположенного напротив гаража, что все вместе называлось «базой», предоставил тот же фонд MHS. На его восстановлении трудились и волонтеры, и сотрудники парка. Комплектовался дом мебелью, бытовой техникой, посудой и прочей утварью отчасти за счет фонда, но значительным количеством имущества поделились местные жители. Дом в документах числился как «административное здание», таковым был переведен на баланс КГБУ «Вулканы Камчатки». Никому в голову не приходило оспаривать право волонтеров жить «на базе».

Мне не пришлось быть свидетелем дрязг, спровоцированных Елизовским контингентом инспекторов, но и волонтеры, и один за другим увольнявшиеся сотрудники парка «Кокоринского» состава, свидетельствуют о хамоватом отношении к ним со стороны «варягов». Претензии к волонтерам сводились к утверждению, что они находятся на базе совершенно незаконно, их «никто сюда не звал», и вообще, они сделают здесь ремонт, переведут дом в жилфонд, и жить будут на базе инспектора и те волонтеры, коих они сами пригласят. Волонтеры фонда MHS, с их слов, в число таковых не входят. Летом удавалось сводить контакты «конфликтующим сторонам» к минимуму, поскольку волонтерам и «заезжим» инспекторам нечасто приходилось пересекаться: волонтеры уходили в маршруты, на работы по ремонту турприютов, на хозработы в тайгу.

С осени взаимоотношения обострились. Особенно, по утверждению волонтеров, в хамоватости усердствовал зам директора КГБУ по охране Евгений Золотов, не скрывавший, что получил указание выселить волонтеров с базы. Но если волонтеры избегали свар с ним и его коллегами (Галицыным, Даниловым), то на хамоватое заявление «мы посмотрим кто вы, что вы, и нужны ли вы нам здесь», он получил достойную отповедь от Натальи Петровны Сычевой. Опускались до бессовестного трепа, вроде утверждения, что Владимир Бурый «построил дом на волонтерские деньги». Хотя б соизволили взглянуть на каркасно-обшивное «палаццо» на сваях, общей площадью 25-30 м², на участке без подведенных коммуникаций, которое 4-й год сооружает Бурый. Впечатление, судят по себе, и более всего их интересует «почему бабло мимо нас идет».  

К ноябрю 2016-го на базе оставалось двое волонтеров: Светлана Рыбалко из Уфы и Алексия Шоффат из Прованса. Ждали приезда в конце месяца еще четырех новых волонтеров. «Точка кипения» пришлась на вторую половину ноября, когда инспекторами парка девушкам было указано на дверь, и в такой форме, что они дальнейшее пребывание в одном здании сочли невозможным. И предпочли немедленно, на ночь глядя, собрать вещички и выехать к новому, временному месту ночлега. Сделать хотя бы аудиозапись общения с особями мужского пола не догадались, в прокуратуру нести было нечего.

Через месяц (не на следующий день, как ее покинули волонтеры, как утверждает Бородин в упомянутой статье) база опустела, инспектора выехали на Новый год в Елизово. К середине января вернулись, и на базе были разморожены водопровод и отопление. Что так произойдет, их предупреждали. Впрочем, могли догадаться сами: база стоит на возвышении, где низкое давление в системе отопления, волонтеры с наступлением больших холодов на ночь чуть приоткрывали кран в ванной, сливая воду тоненькой струйкой. Бородин задним числом составил приказ, где ответственным за базу под Новый год назначал Бурого. Володя под подставой, естественно, не подписался. Бородиным оценен ущерб в 500 тыс. рублей. Отношения были испорчены «в ноль», и волонтеры впредь уже не появлялись и в офисе парка, перенеся курсы иностранных языков в библиотеку.

И Пилат умывает руки…

Создавшаяся ситуация окончательно привела в чувство и фонд, и Володю Бурого, исполнявшего функции представителя фонда. И здесь фонд, из лучших побуждений, из желания решить проблему «без шума и пыли» и восстановить нормальные отношения со всеми, совершает вторую ошибку: в январе 2017-го пишет письмо губернатору.

Надежный и легальный способ избавиться от фонда – признать нежелательной организацией. Но это прерогатива минюста, действующего на основе анализа правовой информации, предоставляемой спецслужбами. Но они, очевидно, не проявляют солидарности. Выход один: гнобить. Делать это без надежной «крыши», как минимум, с благословления «первых лиц» губернской власти, крайне рисковано. Без такой, минимально необходимой гарантии избежать ответственности за исполнение поставленной задачи – вышвырнуть фонд с Камчатки – вряд ли эти люди рискнули бы измываться над волонтерами. Уверен – такая задача ставилась. И наш губернатор ответил на письмо фонда так, как и следовало ожидать: НИКАК. Перебросил обязанность отвечать на краевое МЭПР, которое не ответило на поставленные фондом вопросы, вновь запросив предоставить новый договор. Тем самым признав нормой то отношение к фонду и его волонтерам, которое реализовали Бородин и его подчиненные.

Что оставалось фонду? Обратиться в наш МИД и Минюст с просьбой разобраться в ситуации? Но здесь следует задаться вопросом: даже при положительном исходе дела возможно ли взаимодействие фонда с новым руководством парка? Пусть будут даже принесены извинения в т. ч. и краевого МЭПР, и губернатора. Но будут ли они искренни? Да фонду-то что терять? С его репутацией развернуть новый проект в другом регионе России, в другой стране – не проблема. А обеспечение достаточного финансирования природных парков Камчатки для регионального дотационного бюджета – проблема.

Прибыли новые волонтеры, необходимо было реализовывать программу. Ведомые Володей Бурым, также и конфликтовавшей с ним заводной, инициативной Светланой Рыбалко, с этой задачей, считаю, волонтеры справились. И состоялось это по той причине, что волонтеры пользовались поддержкой и симпатией со стороны абсолютного большинства жителей Быстринского района, которых также пытались репрессировать Бородин и его подчиненные, но с куда меньшим успехом. И если раньше волонтеры были просто симпатичны Быстринскому народу, то к последнему волонтерскому набору отношение было как к близкой родне. Были налажены контакты и с лесхозом, и с общинами КМНС, с местной молодежью, с участниками гонок на собачьих упряжках. Студенты и обладатели дипломов ведущих европейских университетов – Сорбонны, Эрлангена – метали вилами навоз, ремонтировали разрушенные в пургу домики в каньоне Сноубордистов, продолжали эколого-просветительскую деятельность, уходили в маршруты на стойбища КМНС. Сбылось предсказание Бородина: появились в парке летом 2017-го волонтеры, восстанавливали разрушенный извержением турприют в Толбачикском доле. Это были волонтеры фонда MHS.

Вскоре после собрания в марте 2017-го в Эссо, где Бородину народ указал на дверь, он был снят с должности, как и Золотов, и многие инспекторы. Через месяц в администрацию Президента РФ, в центральный штаб ОНФ, ушло обращение, подписанное десятком жителей села Эссо, в котором федеральную власть ознакомили с ситуацией и просили разобраться и принять меры в защиту волонтеров и фонда. Некая дама, «фильтрующая» информацию с Дальнего Востока в федеральные инстанции, в Центральный штаб ОНФ, охарактеризовала авторов обращения как «агентуру Навального на Камчатке». Ответа мы так и не получили.  

Волонтеры отработали в парке «боевой семнадцатый год» без бед, найдя взаимопонимание с большинством из новых инспекторов парка, но по разным причинам чуть раньше установленного срока покинули Эссо. Лишь латыш Янис Пойканс, лесничий из Резекне, парень «абсолютно наш», легко адаптировавшийся на Камчатке, побывавший  в Налычево, на Паратунке, поработавший в лесхозе, в собачьем питомнике, ходивший с Банакановыми в верховья Тихой, отпахал «до звонка».

Волонтерская программа была исполнена, конечно же, благодаря самим волонтерам. Их выдержке, спокойствию. И в немалой мере – скепсису, характерному для европейских народов, в том числе и народу русскому, одному из таковых, в котором живет зрелое, выстраданное убеждение, что «все начальники – сволочи». Что и продемонстрировано было в ситуации с фондом, его волонтерами, сложившейся в последние 2 года его работы: федеральная власть не соизволила разобраться, местная ничего «в упор не видела». Когда фонд, в начальный период своей деятельности, оказал материальную поддержку социально значимым учреждениям в Эссо, в дальнейшем в течение 10 лет вкладывался в развитие инфраструктуры турсервиса, изжогой начальники не маялись, сочли за норму. Уехали волонтеры на Родину пусть и с обидой к своим гонителям и чиновной своре, их не защитившей, но с теплыми чувствами к народу, русскому и нерусскому в этой стране, вставшему на их сторону в конфликте с региональной властью. Не оставил Янис намерения как-нибудь побывать на Байкале; Алексия Шоффат по-прежнему убеждена, что на земле есть два места, которые можно определить наилучшими для жизни: ее родной Прованс с островом Корсика, и Россия. И тоже озабочена, что потомки древних галлов никак не выберут себе приличного вождя.

            Простонародье Быстринское отстояло честь страны. Спасибо Вам, земляки.

«Уркаганы всех мастей, соединяйтесь»!

Чем же был неугоден начальникам фонд? А если бы фонд решился апеллировать в МИД, или волонтеры догадались бы сделать аудио и видеозапись «подвигов» подчиненных Рыжова и Бородина? Убеждены были в том, что «имеют дело с лохами», а потому «пролезет»?

Нужны были достаточно серьезные причины для таких действий. Но вспомним, что репрессии против фонда и волонтеров начались с назначением на должность директора КГБУ «Природный парк «Вулканы Камчатки» Д. П. Рыжова в конце 2015-го года. Летом 2015-го краевой суд вынес решение о признании ЗАО «Камголд» (Агинский ГОК) сверхпроектным загрязнителем с взысканием с него ущерба водным биоресурсам и среде их обитания чуть больше четырех миллионов рублей. Немного позже экспедиционная группа КамчатНИРО провела эколого-рыбохозяйственные исследования в районе Сейнав-Гальмоэнанского платиноносного узла и Асачинского месторождения. Выявлены были факты грубейших нарушений природоохранного законодательства, «накрылась» версия относительно приемлемого с природоохранных позиций освоения минерально-сырьевого потенциала Камчатки, пропагандируемая горнопромышленниками и властью, возник риск «утечки» в Москву информации о реальной экологической ситуации в зоне техногенеза предприятий горной промышленности. Горнопромышленный истеблишмент, пользующийся абсолютной поддержкой краевой власти, почувствовал угрозу своим интересам. И была поставлена задача: загнать джин в бутылку.

Причем тут фонд? Фонд участвовал в финансировании исследований. Всего на исследование техногенеза горной промышленности на Камчатке в течение 6 лет фонд выделил около 750 тысяч рублей по двум грантам: в 2011 и 2015 годах. Об этом не трезвонили по поводу и без, но факт этот не скрывался, и все, кто проявлял интерес к нашей работе, включая «органы», об этом знали. Разумеется, дело общественного контроля в природоохранной сфере должно быть преимущественно в руках отечественных организаций, и финансироваться отечественными фондами. Но таковых, при всей высочайшей значимости для Камчатки проводимых нами исследований, не оказалось. В фонде не могли предположить чем это кончится. И мы, честно сказать, не предполагали, что наши оппоненты способны опуститься до такого скотства. А господа горнопромышленники знают, что без грамотно проведенных исследований факты нарушений со стороны ресурсопользователей природоохранных требований, обусловленных законом, доказать практически невозможно. Для выполнения таких исследований нужны деньги.

Полученные по грантам суммы были явно недостаточны. На исследования проб, отобранных за один полевой сезон, необходимо до 350 тысяч рублей. И основные расходы нес институт КамчатНИРО. Но, благодаря финансовой поддержке фонда, сравнительно легко решались задачи, порой неисполнимые в условиях забюрокраченного казенного учреждения. В частности, сравнительно просто приобреталось необходимое для исследований оборудование, полевое снаряжение, что позволяло проводить работы на более высоком качественном уровне. Если по каким-то причинам из программы исследований выпадал заслуживающий внимания объект – «фондовские» деньги шли на транспортные расходы. Лишь в 2013 году удалось сработать успешно без денег фонда. В 2014-м наш план добраться до Вывенки был сорван отсутствием финансирования.

Это предположение вполне обоснованно: принятыми в последние годы федеральными законами об иностранных агентах, «нежелательных организациях», несмотря на исключение из числа таковых экологических организаций и фондов (в отношении «Экологической вахты Сахалина», например, о таком, законом обусловленном исключении, почему-то «забыли») «нагнали страху», сделали их удобным инструментом «решения проблем» в руках людей в достаточной мере беспринципных. Но разумного в такой ситуации «противовеса» в форме ответственности за клевету, за ложный донос, не предусмотрели. И даже в ситуации, когда обосновать статус «иностранного агента» либо «нежелательной организации» не удается, все же есть возможность нанести репутационный, и даже материальный ущерб, вымотать нервы. Любые контакты с теми, кого лишь подозревают «иностранными агентами» либо нежелательными организациями - «черная метка». Поэтому никто в защиту фонда не дернулся. Это и развязало руки шпане, придало им уверенность в своей безнаказанности.

Эксцессы такого рода стали возможны в России как следствие ура-патриотического угара, приобретающего порой национал-шовинистические оттенки, разжигаемого из конъюнктурных интересов, из стремления многих деятелей, склонных к карьеризму, продемонстрировать свою преданность действующей власти. К сожалению, нередко у нас меру любви к Отечеству определяют по уровню ненависти к другим странам, к «коллективному Западу». Что, очевидно, и вынудило самого Владимира Владимировича вести речь о «мракобесных охранителях», своими заявлениями и действиями подрывающими авторитет страны. Не было повода отказываться от Германо-Российского сотрудничества: экс-канцлеру Герхардту Шредеру доверен пост председателя совета директоров «Роснефти», и этот факт и в России, и в Германии вызывает гнев только у душевнобольных. Но с фондом – особый случай: его изгнание, в чем мы, полагаю, правы, следует признать актом защиты шкурных интересов господ инвесторов горной промышленности, отстаивание их права сбрасывать неочищенные сточные воды (а на Асаче – и отходы цианирования) в нерестовые реки. Кстати, ведомство, отвечающее за развитие и освоение минерально-сырьевой базы на Камчатке – краевое МЭПР. Оно же и учредитель КГБУ «Вулканы Камчатки».

Впрочем, «кукловоды», прямые инициаторы изгнания фонда остались в тени. И к ним весьма проблематично предъявить претензии. И назвать-то их непросто, не наследили. При том, что имена их известны. Красиво сработали, господа! Гордитесь! Да, не тяните, срочно отправляйте отчет о проделанной работе в штаб товарища Навального. Пусть походатайствуют перед Госдепом грантишко для инициаторов затеи, нанесшей ущерб репутации страны, лишившей Быстринский и Ключевской парки долговременного, надежного источника финансирования. За то, что «отважно» расправились с фондом руками шпаны. Солидаризовались со шпаной. Слились с ней в единое целое.

Ю. А. Василевский.                      

    ______________________________________________________________________________________________________

Вы не можете комментировать